(РАССКАЗ).
НА ВСКРЫТИИ присутствовали я и оперуполномоченный Гена Роппельт. О том, что у него в голове опилки (естественно, не у Роппельта, у Гены с головой все в порядке), я знал со слов патологоанатома. Исследовав затылок трупа, эксперт обнаружил там что-то вроде щепок. - Конечно, я могу ошибаться, но били чем-то деревянным. Скорее всего, шваброй. - Эксперт погладил жертву по затылку. - Хотя, если говорить честно, я лично предпочитаю скальпель.
- Я - женщин, - заявил Гена Роппельт.
- Я - водку, - тихо сказал я. Мертвец лежал на столе-каталке, храня гробовое молчание. Хотя он был абсолютно голый, стыдиться ему было нечего. В глаза бросалось отсутствие не только первичных, но даже вторичных признаков жизни. Не став дожидаться заключения эксперта, я прямо спросил:
- Доктор, что с ним? Со мной вы можете быть откровенным. Поверьте, я слышал и не такое.
Геннадий вынул блокнот из брюк, в душе приготовившись к худшему. По жизни он был идеалистом и верил только в духовную смерть. Эксперт выдержал мучительную паузу.
- Не хочется вас огорчать, но...
Пространство вокруг нас сомкнулось, как вода над головой утопающих. Удушливый запах формалина комком подступил к горлу. - Похоже, этот бедолага умер. Причину смерти я вам сообщу позднее.
Геннадий выронил блокнот из рук. Я вздрогнул и перекрестился.
Чтоб как-то унять дрожь, мы с Геной решили зайти в рюмочную. За стойкой никого не было, в других помещениях - тоже. Я трижды хлопнул в ладоши. Грудастая официантка в фартуке приблизилась к нам на расстояние выстрела. Имею в виду выстрел в упор. Внушающие доверие груди уперлись в нас, как двустволка.
- Два кофе, если позволите,- сказал я.
- А может, господа хотят еще чего?
- Еще чего, - фыркнул Роппельт.
- И скажете ведь такое! Мы оба находимся при исполнении. Тем более мне завтра на работу. Ну... если вы составите компанию. Большая Грудь согласилась. Пока она туда-сюда ходила (слила водку из других графинов, принесла салаты), Гена размышлял: - Во всей этой чертовщине есть что-то, что меня настораживает. Отсутствие крови, например. Беднягу били так, что щепки в стороны летели. А крови на затылке нет. Ну, нету, хоть ты тресни. - Может, кровь вампиры высосали?
Роппельт отхлебнул из стакана. Глаза его крутанулись вокруг оси, язык вывалился, как сдача в игровом автомате, и он прохрипел: - Какая-то это мистификация, точно. По крайней мере, странно все. Тебе не кажется?
Ха! Кажется ли мне это странным! Да я еще на месте, когда мы только вошли в квартиру, сказал, что здесь что-то нечисто, наступив носком ботинка на кучу грязного белья на полу. Заплеванный и замызганный, пол выглядел отвратно. Кое-где на нем чернел пластилин и лежали детские игрушки, отчего пол казался игрушечной доской, на которой дети лепят всякую нечленораздельность. Вот так наступишь - и как во взрослый мир попадешь.
В комнате царил беспорядок. Прежде чем умереть, хозяин, видно, сопротивлялся. Впрочем, потом я изменил свое мнение. Вещи были разбросаны, как мне показалось, рукой хозяина. Никто бы не мог так заботливо копить по углам хлам, плевать в потолок с кровати. Никто, кроме владельца дома. При всем при том запустения не чувствовалось. В квартире пахло медом и лесными травами...
Наутро после бара адски болела голова. Не знаю, почему, на мне был надет фартук официантки - причем на голое тело. Я встал, через силу сварил кофе, включил телевизор...
Передача называлась «В мире животных». По крайней мере, так называл ее ведущий, раз десять повторил это по ходу программы. По-видимому, он опасался, что неискушенный зритель примет этих тварей за людей. А, может, и еще кого похуже. «Вы смотрите передачу «В мире животных», - в очередной раз напомнил он во избежание недоразумений.
Утро выдалось ветреным. Я вышел из подъезда и чуть не столкнулся с пожилым мужиком, судя по всему, ветераном войны. Он застыл на одном месте прямо напротив подъезда. То, что лежало под его ногами, мерзло и со всех сторон обдувалось ветром, загибалось от холода, крючилось, и, наконец, свернувшись в твердый комок, покатилось по дороге. Старик махнул ему вслед рукой. А кому сейчас легко, думал я, глядя в ту же сторону.
Ветер продолжал дуть, кружа в воздухе мелкие предметы. Неожиданно прямо передо мной на землю упал комок снега, успевший обрасти чужой, нездешней грязью. Зашелестев, он покатился в сторону деда и, уткнувшись в один из его башмаков, замер. Потом забрался в шнурки, как будто устраиваясь поудобнее, пригрелся и заснул.
Мимо катились другие комки, с листьями и без. Какой-то уж очень крупный, с лысой головой, задел старика и тот, очнувшись, пошел своей дорогой. Раньше этого человека я не видел, впрочем, как и остальных людей, с которыми меня впервые сталкивала жизнь.
Подхватив первый попавшийся ком, летевший в мою сторону, я зашагал в райотдел. По дороге я думал о Пухове, том самом, которого накануне грохнули в своей квартире. Роппельт прав, в этом деле много странного. И почему нигде нет крови?
Я шел, поглаживая комок, лежавший в кармане брюк, и вдруг меня осенила догадка. Я понял, что решение головоломки близко и что я нахожусь на верном пути. Чтобы подтвердить справедливость своих суждений, я отправился на квартиру покойного.
На кухне громоздились пустые глиняные горшки, так что с первого взгляда можно было подумать, что хозяин квартиры - гончар... Закрыв за собою дверь, я опечатал ее, и удалился. Теперь я уже не сомневался, каковы будут результаты вскрытия, но на всякий случай съездил в морг и снял копию с заключения о смерти. Потом отправился искать Роппельта. Он сидел у себя в кабинете и слушал чистосердечное признание бомжа:
- На кухне я взял деревянную скалку, вернулся в зал и ударил жертву по голове. Затем, когда он уже лежал на полу, я еще дважды ударил его.
- Зачем?
- Хотел ограбить, - с готовностью сказал бомж.
В кабинете воняло тошнотворной дрянью.
- Вы что здесь, мертвецов пытаете, что ли? Или трупы прячете?- спросил я.
Бомж сидел за столом, старательно выводя забытые буквы. Роппельт смотрел на муки творчества, в которых корчился мужик, и недоумевал.
- И что за народ такой? Обязательно уговаривать надо, упрашивать. А в итоге?.. Пока в морду не дашь, все равно никто не признается.
Он коснулся уха человека, сидящего за столом, и, потянув, развернул его голову.
- Я с тобой говорю или нет? Ну, чего им не хватает, чего? Вроде и хамоват, и в постели - зверь, а все одно. Я про женщин. Почему они ко мне не тянутся?
Роппельт отпустил натянутое ухо бомжа, и оно, вернувшись на свое место, хлопнулось об голову, как резинка от трусов.
- Отвечай, ущербный я или что?
Бродяга объяснил:
- Вы подлец, гражданин начальник, ибо ничто человеческое вам не чуждо.
Гена удовлетворенно хмыкнул:
- Ты пиши, пиши. Подробно: как вы познакомились, зачем убил, каким предметом.- Там и украсть-то было нечего, одни мечты о хорошей жизни - сказал я с порога и, развернув сложенную в трубочку бумагу, прочитал заключение патологоанатома. Там указывалось, что опилки в голове трупа не являются инородным телом, и смерть наступила не от этого.
- Никто по голове его не бил, - добавил я от себя и пристально посмотрел на подозреваемого. Тот, в свою очередь, внимательно посмотрел на Роппельта и осторожно спросил:
- А как же я его убил?
- Пока не знаю, - ответил оперуполномоченный и, попросив у меня бумагу, стал изучать заключение. Чем больше он читал, тем глубже становились складки у него на лбу:
- Ничего не понимаю. Если исходить из данных экспертизы, то какие-либо телесные повреждения у трупа отсутствуют. Не мог же он умереть просто так!
Подозреваемый, сидевший до того сосредоточенно, обмяк и густо покраснел. По-видимому, ему было стыдно.
- Извините, а вы не можете дать мне заключение о смерти, вдруг я найду зацепку? - сказал он виновато.
- Нет уж, без подсказок. Вы не на уроке математики. А то скажете потом на суде, что на вас давили, добиваясь признательных показаний. Придется самому поломать голову.
Подозреваемый подумал минуту-другую, взвесил что-то в уме и сказал:
- Хочу сделать добровольное признание. Я - серийный маньяк-убийца, защекотавший, до смерти пять человек. Мое оружие - смех. И фамилия подходящая - Щекотило. Последнюю жертву я тоже убил щекоткой.
После непродолжительного обсуждения версия с маньяком была отвергнута, как неубедительная. «Это ты можешь доказать мне, но не своему адвокату, присяжные тебя оправдают», - выразил общее мнение мой напарник. Через полчаса была отвергнута вторая версия. Через час - третья. Наконец, мне надоела эта игра в кошки-мышки, и я выложил карты на стол:
- Можете расслабиться, господа... Правда состоит в том, что никакого убийства не было. Покойный Вениамин Пухов был ни кем иным, как Винни-Пухом... обычным мультяшкой. В наше время никто не нуждается в добрых сказках, поэтому он умер от одиночества. Предлагаю пойти и выпить за упокой его души. Щекотило и Роппельт как стояли, так и остались стоять на месте. Затем Щекотило спросил, как бы не веря своей удаче:
- Скажите, а я тоже могу идти?
- Выпить вместе с нами в рюмочной?
- Нет, вообще. То есть могу ли я быть свободен?
Роппельт оглядел его с ног до головы и задумчиво произнес:
- Вы знаете, граждане, а идея с серийным маньяком-убийцей кажется мне не такой уж неудачной...
Не успел я открыть рот, как растаявший в тепле комок снега вытек из моих брюк. Я смутился:
- Кто-то выбросил его на улицу. Он чуть не замерз.
Лицо у Щекотило стало каменным:
- А вот этого, гражданин начальник, я на себя точно брать не буду.