-Самый больной вопрос, Рамазан Гаджимурадович, который сейчас обсуждается, это события в Ингушетии, конкретно, в Назрани. Это второй серьезный звонок после трагедии в Грозном. А ведь до этого говорили: всё хорошо, спокойно. Не  знак ли это того, что оппозиция на Кавказе укрепляется и наглядно демонстрирует свою силу?

-Надо иметь в виду: там фактически все эти годы шла гражданская война. А из состояния гражданской войны выкарабкиваться в десятки, сотни раз тяжелее, чем из какой-то другой войны. К сожалению, это следствие того, что у нас не было там систематической, целенаправленной политики. Это касается не только Кавказа, но там самое слабое звено в цепи всех наших проблем. Я только что был на международной конференции в Балаково по федеративным вопросам. Вывод прозвучал неутешительный: мы свели "на нет" так называемую этническую, национальную политику. Никто не занимается региональной политикой.

Федеративную политику мы свели к вертикали.  Ослабление общегосударственных интересов в этих, наиболее больных точках, дает возможность дополнительно создавать факторы эсктремистского, террористического толка. Возникают группировки, которые имеют там свои интересы. Эти события - результат того, что мы успокоили себя: есть мир, спокойствие. Возникает такое "виртуальное состояние", а на самом деле вокруг - сотни нерешенных проблем. Они, в той или иной степени, и таким жестоким способом прорываются наружу.

Кавказ (по нашей привычке) перегрузили "силовым фактором". А факторов социальных, духовных, экономических, информационных такого же уровня просто нет.

Срочно нужна программа постконфликтного строительства. Это касается и безработицы, и восстановления жилья, возрождения культурного сообщества, формирования информационное, правового поля.

Постконфликтное строительство - это терпеливая взаимосвязанная работа. А мы выполняем её по кусочкам и каждый раз выходит наружу то, что порой скрываем.  За последние 2-3 месяца из Ингушетии исчезло около сорока человек, хотя президент Зязиков говорит – 7 человек. Пускай даже 7. Но если есть легитимная власть  – она должна отвечать за происходящее. И тут возникает другая проблема. Практически, все вопросы обороны, безопасности наши субъекты федерации делегировали на федеральный уровень.

Вот вам местный пример: у губернатора Аяцкова нет ни одного рычага для обеспечения защиты, безопасности области. Милиция, ФСБ, прокуратура ему не подчиняется. Никакая из силовых структур не подчиняется. Это значит, за все эти вопросы отвечают исключительно на федеральном уровне. А в данном случае, кто виноват в том, что Ингушетия делегирует федеральному центру все эти вопросы? Если бы Ингушетия не выполнила хоть один пункт из своих обязанностей, какое было бы нашествие чиновников!

Думаю, что должны быть взаимно ответственные отношения. Ответственные не друг перед другом (начальник тут – начальник там), а перед гражданином. Помню ситуацию, когда у нас убили депутата Хочилаева. В его предсмертной записке (которую передал его брат) написано: терроризм – это глас неуслышанных. Мы должны слышать гражданина каждодневно.

Вот ещё пример того же порядка. Ко мне уже третий раз приезжает женщина из Ставропольского края. Её 28-летнего брата забрали прямо из дома. Прошло шесть месяцев - не могут нигде найти. Когда попытались разобраться, выяснилось, что один из тех, кто забирал, работал в МВД, другой - в ФСБ. Это официальные лица. И до сих пор никто не может добиться, узнать: куда они дели этого молодого человека. Хотя сначала говорили, что отдали в ФСБ  Дагестана.

До сих пор нет должного порядка в структурах, которые отвечают за нашу защиту и безопасность. То, что нас грабят у каждого поста ГАИ, это уже привычно. А когда нам ещё и угрожают, вместо того, чтобы защищать это уже гораздо серьезнее.

 

Когда говорят о событиях, подобных тем которые произошли во время терактов, говорят:

«Да, люди погибли, это беда, но они проявили героизм». Давайте спасем себя от такого героизма, каждодневно выполняя свой долг. Ведь в таких ситуациях героизм, жертвенность, будут и со стороны тех, кто не хочет жертвовать, а хочет просто жить.

Но президент России неоднократно говорил о правах человека, о том, что личность надо защищать и отличать гражданина от бандита. Если бы все это срабатывало на практике!

Надо отвечать за свои действия. Когда в Ингушетии мы потеряли 70 или 100 человек, то мы ответственны за каждую жизнь. Произошедшее - результат не до конца доведенных действий или результат нашего бездействия.

Разумеется, силовые структуры Ингушетии, Чечни должны нести ответственность за случившееся. Мне непонятно: где-то рядом с местом трагических событий был мобильный отряд, но в течение шести часов он не мог оказать поддержку, не пришел на помощь. Но ведь кто-то должен был придти! Я, старшина запаса,  не понимаю этих вещей. Даже с моим старшинским умом понятно, что должна быть какая-то координация действий. За шесть часов можно было мобильный отряд перебросить до Ингушетии даже из Москвы. А у нас десятки тысяч группировок только в этом регионе. Да, президент туда приехал разбираться. Но что, президент должен везде и за каждого отвечать?

Система должна работать так, чтобы сберечь престиж президента, авторитет нашего государства.

Я только что приехал с заседания Парламентской ассамблеи Европейского союза. Там хотели включить в повестку дня вопрос о Чечне и Кавказе.  Добился встречи с председателем Ассамблеи, убедил его, чтобы этот вопрос сняли. Мол, у нас там идет процесс стабилизации, создаются органы власти, мы контролируем ситуацию. Через три дня не успел приехать из Парижа, и всё это начинается. Значит, я несу ответственность, что не допустил обсуждение этого вопроса, обманул. Как в следующий раз буду выглядеть перед ними?

 

Тот, кого изберет чеченский народ. Но после всех  трагедий не только в Чечне, но и во всём этом регионе возникает необходимость управлять  общественным процессом. Это как бы управляемая демократия. Но при этом важно, чтобы мы не подменили волеизъявление чеченского народа, «управляя чересчур».

Если волеизъявления не будет, мы можем провести там "прекрасные" выборы. Но уже завтра 60% людей будут говорить: «Я не выбирал и вообще - голосовал против».

Легитимность власти - это не только выборы. Это и доверие. А.Алханов в не меньшей степени, чем другие, достойная кандидатура. Надо принять в расчет, что президентом должен быть человек, который продолжает дело Кадырова, который помогал ему.

Кадырова я хорошо знал, первый привез его в Москву. Тогда меня обвиняли, мол, он - муфтий, неспособен к управлению. Оказалось, что способен. Доверив Кадырову, чеченский народ и президент В.В.Путин не проиграли.

Надо учесть и то, что чеченское общество сегодня в тяжелейшем состоянии. Будучи мужественными в бою, гражданского мужества у них мало. Люди не всегда могут открыто сказать то, о чем ты думают. Понимают: скажешь, а за словом – смерть. Люди не хотят рисковать. Важно, чтобы они не потеряли доверие к власти, как таковой.

 

Возможно ли продолжение неблагоприятного развития ситуации после этих двух тревожных звонков?

Какой толк, что я напишу рецепт лекарства, а вы его  выбросите? Я не уверен, что мои или ещё чьи-то советы будут использованы по назначению. Мне уже надоело говорить. Мы несколько лет подряд отрабатывали северо-кавказскую политику. Например, собрали руководителей, учёных в Ростове в 1998 году, утвердили программу национальной политики на Северном Кавказе с учетом внешних факторов. Через месяц вижу решение Совета безопасности РФ: "Разработать концепцию государственной национальной политики на Северном Кавказе". Получается, ни один из членов Совета Безопасности не знал, что такая программа принята, в том числе и тогдашний  руководитель Андрей Кокошин.

Каждый раз, вместо того, чтобы сказать: да, здесь нами были допущены ошибки, и избавиться от них, новое поколение политиков в более ужасной форме повторяет ошибки, которые были допущены. При этом не учитывают достигнутый позитивный опыт. Вот такое парадоксальное явление.

 

Можете вы назвать силы, которые заинтересованы, чтобы в той же Чечне огонёк раздоров потихоньку полыхал?

Начну с положительного местного примера. Саратовский губернатор Аяцков первым приехал в Дагестан, после нападения на этот край боевиков, несколько раз был в Чечне. Одним из первых взялся помогать населению Грозного. Кто-нибудь сказал за это Аяцкову спасибо? Неудобно говорить о себе, но единственный председатель Совета Безопасности по Кавказу, единственный министр, которого не обвинили, что украл деньги, направленные во взрывоопасный регион, это был я. Впрочем, финансирование это отнюдь не самый главный вопрос. Можно работать, не сводя все к деньгам.

А может, кто-то заинтересован прибрать деньги к рукам. Создать для этого подходящую ситуацию?

Сегодня появляются цифры, что  чуть ли не ежедневно в Чечне кладут в карман 800 тысяч долларов за реализацию нефти. Кто контролирует этот процесс? Я ещё при Дудаеве спрашивал: «В Чечню доллары идут мешками. Но же географически внутри России, тогда кому и как Чечня продает нефть? Значит, у каждого телеграфного столба наши милиционеры, начальники "продают" Россию.

Это на низовом уровне. А в столице? Раньше за кавказской войной видели «руку Березовского». Но вот сейчас его вроде бы нет. Кто "остался на хозяйстве"?

-Все, кто работает на чеченском направлении, в той или иной степени. Пожалуй, кроме Яковлева, который только что пришел туда.

Возьмите последствия деятельности Казанцева. Почти все его заместители и многие аппаратчики в Южном Федеральном округе  оказались замешаны в темных финансовых махинациях. Против них возбуждены уголовные дела и ведется расследование. И это всё получается под эгидой полномочного представителя президента. Что эти люди делали на Кавказе? А когда я об этом говорил, меня упрекали: "Там же знают. Мы там столько делаем… " К сожалению и сегодня та же самая картина».

Давая такие интервью, я мешаю многим. После таких откровений говорят: «Абдулатипова никуда нельзя брать. Это такой человек. С ним нельзя делить, красть, обманывать. Зачем такой неудобный человек нужен. Отставьте его подальше…»

Иногда не могу понять, как утверждаются на важные должности люди. Ничего не имею против Абрамова. Но неужели не было поопытнее, постарше, помудрее человека в нашей стране, который бы лучше знал и Чечню, и Кавказ. В самый кризисный район  страны мы посылаем человека, который нигде не работал. Два дня-там, два дня-здесь. Абрамову надо было сначала поработать главой района, начальником департамента в каком-нибудь министерстве. И только потом уже ставить на такую должность. В таких местах нужны люди, которые всё прошли и где-то ошибались, набивали шишки, и теперь будут точно знать, что делать нельзя. А кого мы до этого посылали?

Кадыров мне жаловался: «Если не доверяют, зачем я здесь рискую жизнью?» Пока он не создал какие-то отряды, ему вообще ничего не давали. Он должен был завоевывать поле деятельности для себя.

Если мы живем в одном отечестве, почему нельзя доверять людям из этого региона? И потом, если мы берем из этого региона, то почему, как правило, самого большого проходимца и вора? В свое время Барятинский (пришедший на Кавказ после Ермолова) сказал о том, что наша трагедия в том, что мы не доверяем местному населению. Наша проблема в том, что мы на Кавказ посылаем самых больших взяточников, пьяниц и проходимцев… А нормальный человек разве поедет на Кавказ? Раньше туда ехали или в ссылку или чтобы обогатиться. Это давняя традиция продолжается и сейчас. Если Яковлев находится «в ссылке», то остальные поехали зарабатывать.